Мы молча следуем заданному маршруту. Я знаю, что Лэни ждет от меня хоть какой-то реакции, но я наивно полагаю, что пока это не будет произнесено вслух - это будет оставаться нереальным. Конечно, это не так. Но призрачная надежда на то, что это может быть ошибкой - это так обнадеживает. На самом деле, я действительно хочу поговорить об этом. Черт возьми, я же боюсь детей. Нет, даже подумать страшно. Когда-то нам с Каслом пришлось нянчиться с маленьким мальчиком, буквально несколько дней, пока все разрешилось, но даже это время я была в некоем шоке от того, что надо делать. Да, я не знаю, что надо делать с детьми! Поглядываю на подругу, которая продолжает вести машину. Мне нравится то, что она не пытается лезть ко мне с нравоучениями и советами, что она просто терпеливо ждет, когда я сама захочу поговорить. А я хочу. Только, еще не решила, с чего должен начинаться этот разговор. Пристально смотрю на нее, затем отворачиваюсь к окну, наблюдая за тем, как мелькают ночные фонари. Красиво. Никогда не замечала, как красив ночной Нью-Йорк. Возможно, у меня просто не было времени на то, чтобы подумать об этом? - Ты видела результаты? - Спрашиваю тихим голосом и замечаю, как подруга молча кивает. Понятно. Значит, она знает. Возможно, это было наглостью с ее стороны - увидеть результаты раньше меня. Хотя, точно не уверена, как отношусь к этому сейчас. По крайней мере, у нас не будет тяжелого разговора на тему выяснения самого факта. Господи, да я же даже боюсь произнести это вслух! - Значит, у нас будет ребенок... - Лэни останавливает машину, поворачивается ко мне и смотрит каким-то потерянным, сочувствующим и, в то же время, испуганным взглядом. Спустя пару минут ее лицо смягчается, она сочувственно улыбается. - Мне подняться с тобой? - Я отрицательно качаю головой и выхожу из машины. Слишком сложно открыть дверь и войти туда, где все напоминает о близком человеке, которого больше нет. Постояв у двери пару минут, я, наконец, решаюсь открыть дверь. И сразу запах, который навевает воспоминания врезается в сознание. Хочется сесть на пол и никогда не покидать это место, вспоминая его вновь и вновь. Двигаюсь тихо, почти бесшумно, касаясь пальцами каких-то безделушек. Здесь все напоминает только о нем. Закрываю глаза, опираясь спиной на какой-то шкаф. Мысленно погружаюсь в недавнее прошлое, когда все было так хорошо, легко, спокойно, а главное, понятно. Да, я просто не понимаю, что мне теперь со всем этим делать. И я не хочу думать обо всем этом. Хочу раствориться в этой комнате.
Спустя три четверти часа я выхожу из здания и приближаюсь к машине. Лэни даже не спрашивает меня о том, почему мне понадобилось так много времени. Кажется, что ей не нужно ни о чем спрашивать - она итак все знает. Я бегло улыбаюсь и показываю подруге синий конверт. - Я не открыла его там, - говорю, опережая ее вопрос. Она кивает и трогается с места. Похоже, сегодня в нашу привычку вошло безмолвное согласие друг с другом. Хорошо, что не требуется лишних слов. Но поговорить придется. До полицейского участка добираться не так уж и долго, и я не знаю, когда еще удастся поговорить, поэтому прерываю молчание: - И, какой срок?
Лэни смотрит на меня удивленно: - Ты хочешь поговорить об этом сейчас, Кейт? - И продолжает, не дожидаясь ответа, - Не знаю. Экспертиза не дает таких сведений.
Молча киваю, обдумывая информацию. Ну почему никто не оставил инструкцию, как с этим справляться в такой ситуации. - Полагаю, мне нужен врач? - Лэни снова кивает, и, когда мы подъезжаем к участку, обещает дать мне номер своего врача. Я согласна. А еще где-то в голове пробегает мысль, что стоит взять подругу на прием, чтобы не было так страшно узнать правду. Поднимаюсь в участок, отмечая, что он стал каким-то безжизненным. И не потому, что сейчас стоит глубокая ночь и все офицеры спят в теплых постелях. Райан и Эспозито идут мне навстречу, раскидывая руки для объятий. Кажется, они действительно рады видеть меня живой. Я открываю синий конверт и достаю оттуда бумаги, а детективы развешивают все на белую доску.
Слишком долгие восемь месяцев в моей жизни, которые, казалось, не закончатся никогда. Придя на прием к миссис Джонс, я узнала, что уже на втором месяце. Лэни сжала мою руку в знак поддержки. С каждым днем в моем теле происходили изменения, которые порой я замечала только через неделю - две. Несколько раз капитан пыталась отстранить меня от дела, но после смягчалась и старалась помочь всем, чем только может. Единственный вопрос, который звучал на абсолютно всех допросах: "Кто убил Шерлока Холмса?" К восьмому месяцу этот вопрос не вызывал той дрожи в теле, что раньше. Я больше не заходила допросную, чтобы не видеть эти ухмыляющиеся лица. Когда последний человек из списка был пойман, я, наконец, смогла расслабиться. Весь последний месяц мы с Лэни ходили по магазинам, выбирая вещи для будущего ребенка. Она все еще смотрела на меня испуганно, когда я произносила "Наш ребенок". Казалось, ее пугает сама формулировка, но в последствии она смирилась даже с этим. Душевная боль никогда не сравнится с теми часами боли физической, когда кажется, что сейчас просто сойдешь с ума от боли. Ощущения такие, что не передать словами, это можно лишь только почувствовать. Но все становится безразлично, когда на грудь кладут теплый, влажный комочек счастья. Я улыбаюсь, глядя на маленькое личико крохи.
И тут в моей жизни появились подгузники, купания, кофточки - штанишки. Все это так мило и необычно. Какое-то время я боялась даже касаться собственного ребенка, боялась, что сломаю или обижу. Но с каждым месяцем страха становилось все меньше. - Скоро тебе будет год, солнышко, - произношу я, стоя в лифте департамента полиции Нью-Йорка. Иногда я захожу на работу, чтобы узнать новости о происходящем. - И полтора года, как нет твоего папы, - говорю намного тише, глядя в глаза крохе, что сидит в автомобильной люльке. Ставлю люльку на стол, улыбаясь Райану и Эспозито, что подходят к моему столу. Жизнь продолжается, хоть и не совсем так, как я этого хотела.
Отредактировано Kate Beckett (2014-10-27 08:42:42)