Можно долго и со вкусом рассказывать, как это - находиться в одной из камер на закрытом ярусе психбольницы. О том, как это место напоминает тюрьму, карцер, персональный ад, но условия содержания чуточку лучше. На физическом уровне. Морально же это место душит, сводит с ума, наполняет сны кошмарами, а бодрствование - вяло текущими, сбивчивыми, постоянно путающимися мыслями, вязкими, словно мазут, и такими же непроглядно чёрными. Их марево было слишком густым, разбавленным только паникой - чертовски несвойственное чувство для старшего Хейла, признаться - но только до той поры, пока кто-то из вышестоящих не решил перевести его в одиночную камеру. Не такую просторную, всего лишь два на два метра, но этого хватало, чтобы не задохнуться от тесноты. И от одиночества: несмотря на безвылазное нахождение в одном и том же помещении, ничто не мешало мужчине слышать голоса других "опасных" и наблюдать за коридором через прозрачную перегородку. Впрочем, покой и одиночество пошли оборотню на пользу. Досадный просчёт для тех, кто правил здесь балом.
Поначалу всё было плохо. Очень плохо. Питер не мог сосредоточиться на какой-либо случайной мысли. Та словно выскальзывала сквозь пальцы, и руками, скованными нервной дрожью, не получилось бы ухватить её за хвост, даже будь она материальной. Организм испытывал стресс, рассудок был затуманен, сон не длился дольше пары часов из-за преследующих Хейла кошмаров, и будь он в здравом уме в тот момент, то непременно возненавидел бы себя за потерю контроля. Только этого не случилось, ибо контроль вскоре всё же был найден. Но далеко не сразу. Когда Питер смог вновь осознать собственное "Я", то не сумел даже предположить, сколько прошло времени с того момента, когда оно было утеряно - несколько дней, недель или месяцев. Однако, на полное восстановление потребовалось больше, и пришлось носить маску душевнобольного и дальше, чтобы сохранить на руках полезные карты. Справиться с дрожью, с путаностью мыслей, с раздирающей нутро паникой, которая отступила даже раньше ночных кошмаров. Или дневных? Ход времени взаперти кажется одной сплошной иллюзией, когда не видишь ни рассветов, ни закатов, а отсутствие лунного света доводит если не до ломки, то до ощутимого дискомфорта. Слабость вызывала раздражение, но собранность становилась глотком свежего воздуха. А потом растерянные фрагменты воспоминаний о пребывании здесь стали собираться в законченную картину.
Так и зародился план побега, потихоньку претворяясь в жизнь. Третий глаз бывшего "сокамерника" и персонального мучителя показал то, что пригодилось Хейлу в дальнейшем, когда он смог вспомнить. И это был маленький подарок судьбы.
Долгое время оборотень приглядывался к персоналу. Пленникам этого места приносили еду, их выводили в душевую, пичкали транквилизаторами, когда нужен полный контроль, и не радовали задушевными беседами через непробиваемую прозрачную перегородку. К ним не заявлялись посетители, не доставляли весточки извне, не давали хоть как-то контактировать с внешним миром, но знаток людской психологии всё же способен найти лазейку. Лазейкой для Питера стал некий Кристиан, молодой сотрудник Эйкена, который чуть дольше положенного задерживал взгляд на когтях оборотня в те моменты, когда тот выпускал их, чтобы не забыть щекотливое чувство на кончиках пальцев. Когда удалось всё же выйти с ним на прямой контакт, оказалось, что тот имеет нездоровый интерес к вечным рабам луны. Тогда они заключили тихую сделку - сила оборотня в обмен на маленькую шкатулку, которую нужно пронести незаметно, ни в коем случае не открывать и отдать лично ему, Питеру, в руки. Семейная вещица с символикой семейства - сойдет за сентиментальность.
И вот, подушечками пальцев мужчина чувствует гладкую древесину Неметона. Продолговатый сосуд с трискелионом, который выглядит так же безобидно, как кофейный сервиз двоюродной бабушки. Ну, может быть не настолько. Хейл оглаживает покатые края, слыша, как в темноте, по эту сторону перегородки, шумно вздыхает и нервно переступает с ноги на ногу попавшийся на крючок брюнет.
- Благодарю за этот маленький сувенир, - произносит мужчина вполголоса, прежде, чем Леманн решается задать вопрос, который едва остаётся невысказанным. Питер поднимает шкатулку повыше, чтобы говорить хотя бы не в пустоту, и негромко, но спокойно и ровно произносит: - Лис, ты слышишь меня?

Но Хейл не видел этого оскала во тьме. Зато слышал его в интонации, прямо в собственном мозгу - голос незнакомый, нереальный, будоражащий только тем, что звучал он слишком неестественно. Паранормально, если угодно. Голос Ногицунэ звучал так, словно был соткан из нескольких, принадлежащих совершенно разным людям, выходцам из различных эпох и уголков планеты, и он тягуче, плавно, словно патока, проникал в сознание, оставляя осадок где-то в незащищённой его части. Питер мог бы допустить возможность, что Лис способен таким образом считать его собственные мысли, но быстро опроверг это предположение - не стоило недооценивать блок, который обеспечила древесина Неметона. Поэтому мужчина продолжил вслух, к удивлению Кристиана и еще большему веселью тёмного духа, если тот мог предположить или почувствовать, как это выглядит со стороны.
- Велика ли разница? - вопрос риторический. Если подумать, то задумка оборотня и заключала в себя нечто сродни сделки с демоном. Только без привязки к христианским канонам. Существо не относилось ни к одному из традиционно представленных миров, а понять тот, который был для Ногицунэ родным, вряд ли был готов кто-либо из смертных. Некоторые вещи не подвластны созданиям из плоти и крови. - У меня есть предложение, выгодное для нас обоих. Думаю, тебе стоит выслушать.
Кажется, парень, который всё это время мялся чуть поодаль от Хейла, подумал, что на этот раз тот обращается к нему. Он не слышал доброй половины этого диалога, поэтому ход его мысли был очевидным - либо Питер действительно сумасшедший и болтает с кем-то несуществующим, либо он говорит слишком завуалированно. Но голос он подал.
- Предложение? Мы ведь уже её заключили сделку. Я свою часть выполнил. Теперь твоя очередь.
Нетерпеливый малый. Раздражающе, но не слишком. Знал бы Леманн, что скоро ему придется сыграть очень важную роль, свою финальную партию, то не торопил бы так события. Ночь впереди долгая, незачем так спешить.
- Терпение. Всему своё время. И, поверь, без награды ты сегодня не останешься, - голос волка звучит так же убедительно, как заверения родителей в адрес своего чада о том, что Санта существует. И Питер уверен, что Кристиан не рискнет отобрать шкатулку обратно и спешно удалиться, потому что терпение его кончится. Нет, он знал абсолютно точно - тот станет ждать столько, сколько потребуется, независимо от того, с кем Хейл ведет разговор. Ведь люди одинаковы.
- Я готов выпустить тебя. Предоставить свободу и способное тело. Не стану разглагольствовать о причинах и скажу только одно: нам обоим есть с кем свести счёты и взять реванш. Но есть несколько условий. Одно из них - безопасность. Второе - сотрудничество. Если тебя это интересует больше, чем пребывание взаперти, то я поясню более детально.
- Я не понимаю...
Опять этот парень.
- Просто помолчи.
Хейл уже шипит, отвечая, потому что отвлекаться на откровенно нервничающего человека ему не по душе. Чутье улавливает этот липкий запашок неуверенности и нервозности. А ещё мятной жвачки, дешевого дезодоранта и, едва ощутимо, леса. Наверное, тело всё же не самое лучшее, но выбирать не приходилось. Оставалось надеяться, что дух - не отъявленный привереда. А также на то, что у него не выйдет обвести оборотня вокруг пальца так уж элементарно. Питер прекрасно понимал, что доверять словам трикстера не стоило, так что был предельно внимателен, общаясь с ним. Наверняка у древнего создания было колоссальное самомнение, как это свойственно таким как он, и ничто не мешало ему высмеять ослабшего за время пребывания в изоляторе оборотня, который так уверенно бросается словами. Но это ли было в его интересах?

Предложение поначалу возмутило лиса, и Питер ничуть не удивился. Ногицуне вряд ли знал это, но без собственной выгоды мужчина редко что-либо делал. И будь освобождение духа не в его интересах, то он не стал бы рисковать. И дело даже не в опасениях. Просто такой жест доброй воли оказался бы лишним. Поэтому он промолчал, оставив его фразу без комментариев, и продолжил только тогда, когда возмущение ногицуне улеглось, а Леманн перестал лезть в наполовину озвучиваемый диалог.
- Счеты? Меня не интересует месть. А вот реванш... Хах, я вижу, ты уже все продумал, Питер Хейл. И подготовился основательно. Ты явно знаешь, чего хочешь, и похоже всеми возможными способами решил добиться желаемого. Сотрудничество, говоришь... А разве мама не учила тебя не доверять лисам?
- Подготовился я даже лучше, чем ты думаешь.
Хейл не смог сдержать ухмылку, которую не смог бы увидеть ни человек, подпирающий стену в паре шагов от него, ни лис, заключённый в шкатулку. Этот разговор походил на прогулку по остро наточенному лезвию клинка: столкновение двух хитрецов, каждый из которых наверняка уже выстроил в голове свой план действий. Но раз ногицуне смогли обхитрить подростки, почему бы не рискнуть и ему самому? На руках были все козыри, которые вскрылись бы лишь при одном условии - если бы лис мог читать мысли.
А сейчас тёмный дух был уверен в том, что Питер - открытая книга для него. Но пока он был прав в одном: цели перед собой оборотень ставил чётко, но на этот раз не собирался идти на компромиссы, заручаться поддержкой бывших охотниц, совершать непродуманные ходы, влекущие за собой глупые ошибки, или выпускать из-под контроля ситуацию. Третьего поражения не случится. И ногицуне станет для этого гарантией.
- В этом ты прав. И на это у меня было много времени. А у матери было слишком много своих забот, так что усвоил я другую истину: учись на чужих ошибках, чтобы не допускать собственных, и делай выводы самостоятельно.
Он знал, что невидимый собеседник всё поймёт. Поймёт, что Хейл оценил способности духа, наблюдая со стороны за его игрой с кучкой подростков и его нерадивым племянником, и знает, насколько тот хитёр и опасен. Но наверняка лис посчитает, что оборотень слишком наивен и глуп. И это было ему на руку.
- Я чувствую, что мы сейчас до смешного в одинаковом положении. Ты не можешь освободиться из своей клетки равно так же, как и я из своей. Я прав, Хейл?
- Да, снова, - интонация беспечна, словно его клетка была настолько же хрупкой, как древесина шкатулки. Но на самом же деле нахождение здесь, в заточении, с бесконечным ощущением гнетущей слабости и без возможности выбраться, раздражало неимоверно. Давящие с четырех сторон стены напоминали о том, что он позорно проиграл подростку, которого сам же и обратил когда-то. И Питер соврал бы, если бы сказал, что не проматывал в памяти события того дня, когда проиграл альфе-сопляку. Он делал это, продумывал различные варианты, размышлял и предполагал, но прошлое остаётся в прошлом. Питер задумчиво провёл подушечкой большого пальца по стенке шкатулки, сдержавшись, чтобы не оставить на её поверхности глубокую борозду, проделанную крепким когтем.
Однако, подкатившее напряжение оказалось задушено мгновенно, потому что дух дал своё согласие. Удовлетворённая ухмылка тронула губы волка, а пальцы скользнули к крышке шкатулки. Интересно, чувствовал ли это сам ногицуне? Ощущал нетерпение при мысли о скорой свободе? Готовился к смертоносному удару, стоит ему только вырваться, чтобы сразу же лишить жизни оборотня, посмевшему диктовать условия?
- Но я обещал рассказать более детально, так что... У меня есть то, что принадлежит тебе. Шар, который ты спрятал когда-то за пределами этого города и который даёт некоторую... гарантию. Гарантию того, что мы всё же не будем совершать необдуманных поступков. После твоего заточения я раздобыл кое-какую информацию и знаю, какую роль он играет и насколько должен быть тебе дорог. Само собой, если со мной что-то случится, то тебе не удастся найти его. И, скорее всего, не удастся никогда. Поэтому...
Питер подошёл Кристиану, который всё ещё не понимал, что, чёрт возьми, происходит, вложил шкатулку в его ладони и одним чётким движением сорвал с неё крышку, после мгновенно перехватывая парня за горло.
- ... надеюсь на твою сообразительность.
Леманну перестало хватать воздуха, когда Хейл крепко сжал его шею, перекрывая доступ кислороду и вынуждая человека открыть рот, хватая воздух. Нет, хватка была не слишком сильной, чтобы не повредить дыхательные пути, но этого было достаточно, чтобы открыть для ногицуне самый быстрый и простой путь для захвата оболочки.
Теперь оборотень ожидал чего угодно.