Когда люди говорят, что телефонные звонки, ранним утром, надоедливые звуки будильника и, конечно же, бюрократию придумал дьявол – они не так уж и не правы. В Аду всем есть занятие, но бывает немного скучновато, однообразно и тогда на земле устраиваются локальные катаклизмы, торнадо, массовая истерия, а иногда, просто кому-то приходит в голову идея создать новое биологическое оружие. По-разному бывает, как и случайности или некий рок. Бальтазар не верил во всю ту ахинею, которой объясняли свои поступки люди. Он верил в то, что все можно изменить – словом, делом, желание, в конце концов. Люди ограничивали себя по сути всем – социальными рамками, мнением остальных, верой, честью, совестью, обязательствами. Конечно, большим из всех ограничений являлось отсутствие задатков разума, а у некоторых, что было весьма на руку – чувства самосохранения. Даже у животных были такие примитивные инстинкты, как страх перед необъяснимым, перед тем, что может тебя сжать в кулак и размазать о стену.

Очередное такое утро началось привычно кошмарно рано. Демон мог поклясться, что каждый раз, когда он вынужден сдвигать свой рабочий график, влезать в умы тех, к кому брезгует даже подойти ближе ста ярдов, являет собой происки его заклятого друга. Наверняка, Габриэль злорадно ухмыляется, если Бальтазару, что-то доставляет беспокойство, или еще лучше, если кто-то. Прошли времена, когда демонов вызывали налево и направо, будто других книжек не было под рукой, обрекая себя на неминуемую смерть или долгие и со вкусом проведенные годы в психушке. Сейчас люди не стали умней, нет, напротив, тупее, невежественней, но научились с осторожностью подходить к вопросу, прикидывая, стоит ли это затраченных усилий. Ведь, от нечего делать не полезешь в дебри, изучая досконально призывные ритуалы, а если повезет со смекалкой и логическими выводами, то еще и охранные полистать не помешает. Но, такого демона, как он, сложно призвать, хорошенько для этого не подготовившись, ну или опять же… случайности не случайны – это всего лишь, хорошо продуманные кем-то закономерности.

День проходил, как обычно, хлопотно, и был насквозь пропитан странным чувством, что он что-то упускает из виду. Назначая встречу с шаманом в одном из этнических кварталов Лос-Анджелеса, Бальтазар презрительно морщится, поправляя пестрый галстук на шее, одергивает пиджак. Выработанные привычки проявляются даже там, где не стоит бросать бисер под ноги свиньям, являясь стильной визитной карточкой Ада. Демон не может себе позволить расслабиться, даже ступая дорогими туфлями по скрипучим и затертым ступенькам многоквартирного дома. Заключая сделку с шаманом, Бальтазар вдруг чувствует, что-то. Что-то глубоко забытое и если такие создания, как он, могут испытывать дежа вю, наверное, в тот самый момент, он испытал его сполна.

Его грубо, бесцеремонно выдергивают в квартиру по соседству.

- На свет. Я приказываю тебе. Явись! – слышит Бальтазар, и ему или мерещится -  или он надышался жженой травы у шамана? - голос явно детский. По большому счету, для демона все люди - дети, хоть в тридцать, хоть в пятьдесят, но не тогда, когда перед ним, смыкая запястья, предстает мальчишка, отшатывающийся в сторону, с залитым кровью подбородком. Демон внимательно смотрит в его глаза, ощущая, как в воздухе витает не только знакомый металлический привкус крови, замешанный на страхе, решимости, но и небывалая, хотя пока робкая, сила. Она еще не протекла по венам ребенка, не раскрылась даже и на треть, но там, где сейчас в бешеном темпе сжимается мышца в груди, ударяясь о частокол ребер, он видит то, что и сам призывающий не знает о себе. Опустив глаза, Бальтазар ухмыляется, а затем, в открытую, смеется, приседая на корточки. Круг начерчен, разумеется, очень скрупулезно, и надо отдать должное – все знаки нанесены верно, хоть и криво.

- Умный, значит? – ведет по свежей линии пальцами, без труда стирая ее, поднимая взгляд, вытягивая ухмылку, плавно сгущая в комнате свет, словно просачиваясь сквозь каждый слой защитного круга, перешагивая так же мягко, неспешно через плоды кропотливого труда. - Но, недостаточно, Джонни, - шумно втягивает воздух, глаза отблескивают красным и демон решает все для себя за пару секунд, когда хватает мальчишку за запястья, поверх халтурно нарисованных знаков. Маркером. Он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться ему в лицо, но нельзя упускать такое, даже если ты в будущем станешь кем-то сильным, возможно, даже, в не таком уж и далеком, если приложить требуемые усилия и подтолкнуть в нужном направлении.

Кожа человека, оболочка, рассыпается подобно пеплу, оголяя сухожилия, он предстает перед мальчиком с истинным лицом – искореженными зубами, оскалом, с глазами, подобными горящему огню Преисподней, рывком оказываясь у его лица. Голодным зверем, всматривается в самую суть, проникая в сознание, вырывая его страхи себе на память, как нужную страницу из книги, выпотрашивая его, заставляя таращиться во все глаза. Если в самом начале, когда Бальтазар был зол на дурака, который его вытянул с выгодной сделки, он думал довести до отчаянья, заставить, к примеру, шагнуть в окно или выйти на проезжую часть, подставив тело проезжающему автобусу, то сейчас, ему интересно – насколько у парнишки крепкие нервы и хватит ли духу заглянуть бездне в лицо, снова?..

Мальчишка был не робкого десятка, что опять же забавляло Бальтазара. Он помнит, как однажды его призвал один  мужчина, на вид много старше Джона, но, увы, не перенес такого визита, свалившись с сердечным приступом замертво. Все веселье испортил... Некоторые или переоценивают свои возможности или излишне недооценивают силу произнесенного слова. Перепуганный мальчик напротив знал, что он чего-то, да стоит. Конечно, подлинную цену демон ему не озвучит, но его упорство ценилось недешево, как и тот случай, что свел их в трущобах, в узкой, маленькой комнатке, милый такой персональный Ад, в котором варится парень не один год. Бальтазар видит все его мысли, словно перелистывает страницы, одну за другой: драки, побои, горделиво вздернутый подбородок, призраки, демоны, не следящие за своими личинами. И не единого ангела – вот кто продуман настолько, что даже юной, жаждущей знаний душе не приоткрывает завесу. «Ну, что ж, если так – я покажу тебе мир не в полутонах, а как он есть, Джонни…»

- Кто ты и откуда знаешь мое имя? – звучит более чем жалко от того, кто битый час старался, выводя нужные линии.

- Ты мне ответь, - разжимает запястья парня, толкая его спиной в дверь, словно обжегся, - кто я и что здесь делаю? – Осматривается, находя искомое.

- Надо же, какие книги ребенок читает, - произносит вслух, подхватывая тяжелый фолиант в одну руку, раскрывая на нужной странице, проводит пальцем по строчкам; на губах играет ухмылка, словно он слушает приятную мелодию или, быть может, читает милые сердцу строки, водя указательным пальцем по губам, обращаясь снова в человека, не потеряв и черты первоначального облика, в котором предстал в круге. - Родители не выпорют? – отрывается от страниц, сжимая пальцы в кулак, книга с треском повторяет движение стальной хватки, трескаясь по корешку, лопаясь кожей обложки, затем, листы тонкой бумаги рвутся, обращаясь в пыль, оседая к ногам мальчишки черно-белым конфетти. 

- Или, мне лучше выпороть их? Как считаешь, Джон? – снова оказывается в опасной близости с, кажется, осознавшим всю глубину своей дурости и пылкости мальчиком, чтобы до него дошла каждая крупица знания, закрепилась на подкорке. - Возможно, мне стоит поговорить с миссис Константин о ее методах воспитания. И как это невежливо, - голос становится грубым, хриплым, будто доносится сразу отовсюду, но его слышит только Джон в своей голове. Гул нагнетается, ударяя по перепонкам, по которым тонкими струйками стекает кровь, делая виток по углублению раковинки к мочке, - выдергивать демона из Ада, если не знаешь даже – для чего. И сколько будет стоить такая услуга.

Бальтазар проникает в сознание мальчишки все глубже, словно раскаленной иглой, препарируя его, отделяя каждый эпизод его жалкой жизни, преподнося подарок за подарком – орущую от боли мать, умирающего от когтей демона-солдата отца. Мальчик слышит даже хруст ломающихся костей в теле близких: в теле той девочки, которая ему нравилась и даже того мальчика, который робко протянул однажды спелое яблоко на перемене в школе. Шепот у самого уха, обдает горячим дыханием, замешанным на запахе серы, завершает небольшой персональный урок:

- Всех, Джон. Каждого, кто тебе дорог, я знаю поименно, - ладонью касается груди мальчика, оставляя ее там, слушая биение сердца, подстраивая его ритм под волны страха, как инструмент, нуждающийся в отладке, на котором сейчас играет виртуоз. - Кто будет рядом с тобой, мальчик? Кто решится бросить вызов судьбе в моем лице? Я показал тебе их будущее, то, что ты получишь за каждое неосторожно сказанное слово, за каждый ритуал, каким бы безобидным он ни был. А теперь, Джонни, я рядом. Ты смог обратить мое внимание на себя – примешь дар? Тебе всего лишь нужно сказать: «Да», - мягко, окружая его теплом, приторным доверием, насквозь пропитанным гнилым зловонием, демон толкает мальчишку к краю, рассчитывая на сопротивление, зная, что он достаточно четко уловил его суть.

Мальчишка кричит, срывается на мольбы и, наконец – плачет. Все это так знакомо и вовсе не ново, что демон даже не пытается обратить на его слова внимание, но обращает всего себя в его мысли, его страхи.

Джон, как чистый лист бумаги, который только что раскрасили неровными алыми мазками, опалив по краям. Он больше никогда не станет нормальным, никогда не забудет встречу с тем, кого он так жаждал призвать, заглянув неизвестному в глаза. Ступив на дорогу с двусторонним движением, помни: один шаг станет решающим. И, да, закрыть глаза, не поможет. То что отпечатается на прикрытых веках, пройдется по радужке до полопавшихся капилляров – не оставит тебя до гробовой доски.

Мальчик оправдывается. Бальтазар не любит слышать оправданий, ни от подчиненных, ни от смертных, само собой. Ему нет дела до его мотивов, его тяжелой судьбы, как и тех, кто ютится за бесчисленными перегородками тесных, вонючих клетушек-квартир этого дома. К примеру, тот шаман, с которым сорвалась сделка за несколько минут, до знакомства с юным мистером Константином, болен раком. Ему осталось жить пару недель, может суток, а он призвал демона, чтобы получить уверенность, что он защитит его семью, когда тот отправиться в прямиком в Ад. Не за себя просил – благородно, но и плату он предлагал немалую. Артефакт, давно утерянный, мощный, передаваемый в семье шамана из рук в руки. Отнять его нет ни малейшей возможности, как и украсть, одурачить, только по согласию, осмысленному решению. И когда желанный приз уже был в его руках – ребенку захотелось поиграть.

«Идиот»

- Кто ты, и о каком даре говоришь? – уже стер слезы, - вот это уже разговор, и снова ринулся в наступление, робкое, конечно, но забавное. Всю ситуацию демон нарек бы именно этим словом, и возможно, потому он весь день предчувствовал козни Габриэля: человек смог так изменить его четко выстроенные планы. Сердце под ладонью не замедляло свой ритм, а пальцы Джона, так решительно прижавшиеся к ладони демона, делали ситуацию комичной, если не сказать иначе.

Бальтазар сжимает пальцы на тонкой одежке Джона, - слышит хруст ткани - дергает вверх, как щенка, протаскивая спиной по отполированной двери, ударяет макушкой о потолок. Он хищно щурится, откровенно развлекаясь, но не может отвести взгляда от той точки – яркой, в самом солнечном сплетении. Сила слишком манит, чтобы ею не воспользоваться, чтобы не использовать Джона. Так же, рывком, бросает мальчика на пол, встряхнув, словно мешок с костями.

- Ты призывал демона, Джон, - самодовольная ухмылка – человеческая, одна из тех, какими он одаривает идиотов, заискивающих, алчных и наивно уверенных в том, что эти губы могут произносить хоть толику правды. - Не считаешь, что должен сам поднапрячь мозги?

Ступая по ошметкам бумажного конфетти, Бальтазар подается корпусом вперед, протягивает ладонь:
- Дар, что у тебя с рождения, Джон, не настолько редкий, - лжет, конечно. - Но, если ты от него откажешься – станешь таким же мешком ходячей гнили, как и остальные.

Он все еще ждет, когда в его ладонь опустится тонкая, мальчишеская, липкая от страха, но куда более уверенная, чем четверть часа назад.
- Ты видишь мир, таким, какой он есть, Джон. Ты знаешь, кто я. Знаешь, что все это настоящее, - демон переходит на шепот. - Люди боятся тебя, Джон. Боятся, как ты сейчас меня. Ты можешь стать кем-то другим. Кем-то, у кого будет имя – Джон Константин.

Глаза мальчишки вспыхивают – и демон уверен, тот не отступит, ведь решение принял много времени назад – получая удары, переломы, выгрызая информацию по кускам:
- Хочешь, стать кем-то, Джон или твой удел - эта комната, мир в пол-окна на вонючий квартал? Джон…

Сила, заключенная в мальчишке оказалась слишком соблазнительной, чтобы просто сломать его, бросить хорошенько о стену и покончить с неприятным инцидентом, сорвавшим планы на день.
Появился повод снизить обороты и рассмотреть парнишку с другой стороны, как потенциально полезное средство для получения одной редкой информации. Но об этом можно будет задуматься много позже, если мальчишка окажется таким же способным в обучении, как и в рвении доказать себе, что он не псих.

- Теперь перестанешь швырять меня о стены и расскажешь, во что мне обойдется стать «кем-то»?
Тон, с которым он старается говорить с демоном, заставляет последнего ухмыльнуться, убрать протянутую ладонь, но не сделать и шагу в сторону, он все еще остается максимально близко к Джону.

- Ты же не думал, что тебе сойдет с рук твоя дерзость? – и даже не вопрос, скорее пояснение реакции демона и поведения Константина. Его черты становятся мягче, выражение лица -  располагающим, речь –  более плавной. Бальтазар оглядывается по сторонам. Он знает, что такого рода люди не склонны верить тем, кто не заслужил их доверия, а еще они никогда не откажутся от информации. И если пытливому уму так необходима порция знаний – он ее с удовольствием предоставит.

- Обойдется тебе даром. Нужно только желание получить что-то больше, чем ты мог бы узнать сам, - Бальтазар видит жадный огонь в глазах мальчишки, он почти слышит, как в его сердце бьется сомнение, как по венам расходится электрический ток предвкушения. Демону не нужно знать его мыслей, чтобы считывать эмоции, переполняющие чувства – и опасение, и злость. И жажду. Вот это, самое главное, что движет им, не дает закричать, позвать на помощь, отвернуться от слов, которые просачиваются под его кожу ядом, заражая тем, от чего не будет ни противоядия, ни спасения.

Разрывая зрительный контакт, демон переступает круг и ухмыляется.

- Твоя первая ошибка, Джон – круг чертится кровью, - и снова ловит взгляд все еще расширенных от страха и перевозбуждения глаз, добавляя: - Нет, не придумывай себе сейчас ничего. Кровь может быть любой. Но только не краска, - он направляется к выходу, так словно зашел всего пару минут назад, поболтать по душам с приятелем, и теперь спешит вернуться к делам. – И если когда-то станешь медиумом, подумай о том, что маркер – не самое надежное средство и ты все же правша, - он намекает на кривую линию на правом запястье, остается у двери, зная, что  в разговоре не поставлена точка, и что визит – не последний.

У Бальтазара всегда был план. Масштабный или мелкий, как небольшое дополнение к основной пьесе, подсказка для актера. Натяжение нити  - для марионетки, которой собирается управлять. Джон даже не почувствовал, как и его пронзили такие же нити, прочные, невидимые взгляду, но с каждым его шагом по коридору, криком в спину уходящего демона – они впивались в живое, еще юное тело адской хваткой.

Когда у демона появился в деле свой интерес, он поспешил подтвердить свои догадки, навел справки, выжал максимум из того, что хранилось за семью печатями. И печати здесь были совершенно не метафоричными, как и плата, которая даже по его меркам была завышена, но оправдана. Мальчишка и правда мог сослужить ему службу, стоило только подготовить, немного подтолкнуть, дать то, чего он всегда хотел, – правду, знания и мир существ, кишащий демонами, ангелами. Не ту сказочную чепуху, которой родители пугают непослушных детишек, а реальный, жестокий мир, который потом его же и раздавит. Но, какое демону дело до его дальнейшей судьбы?..

Прошло несколько суток, прежде чем Бальтазар смог вернуться к мыслям, в которых фигурировал любопытный мальчишка. И решил, что если начинать обучение, то лучше всего это делать по "правильным" книгам, которые Джон не достанет ни у одного шамана или медиума. Парочку нужных фолиантов он взял из квартиры, где чаще всего появлялся. Здесь хранились только личные, написанные под его редактурой или им самим книги, обитые кожей, изношенные временем, затертые по корешку – его собственная коллекция. Его гордость и страсть, если можно назвать страстью бесчисленные архивы, собранные по всему миру, в библиотеках, надежно сокрытых даже от глаз ангелов и, разумеется, людей.

Бальтазар появился у Джона Константина так, будто его здесь ждали, с той самой минуты, как покинул жалкую комнатушку обшарпанного района. Начал прямо с ответа на повисший между пролетами лестниц вопрос. Но конечно, изящно вырастая в центре спальни мальчика, он не рассчитывал, что его встретят торчащими из-под одеяла пятками и настоящим хаосом из разбросанных листов, смятых, наспех исписанных знаками ангелов, призывными, охранными заклинаниями, отрывками молитв.

«Значит, я не ошибся»

Демон не был удивлен, он никогда не ошибался ни в людях, ни в иных созданиях. Слишком долго он прожил бок о бок и с теми и другими, чтобы игнорировать вопящие предзнаменования, интуицию, в конце концов, которой даже такой как он не был обделен, если не сказать, наоборот, чересчур хорошо чувствовал, где ему может улыбнуться удача. Хотя, в удачу он тоже мало верил. Если идти к цели, не обращая внимания на то, чем придется пожертвовать другим, сколько человеческих жизней сложатся в его бесконечную триумфальную дорожку, цель оправдывает любые средства.

- Меня зовут – Бальтазар, Джон, - шепотом у взлохмаченной макушки парня, обдавая дыханием, которое он вряд ли спутает с чьим-то еще. Демон дает ему пару секунд, чтобы вскочить на ноги, прижаться к холодной стене лопатками.
Две книги, по размеру и весу едва ли меньше самого мальчишки, плавно опускаются на письменный стол. Бальтазар присаживается напротив, позволяя рассеянно блуждающему взгляду выхватить самое важное, и, наконец, встретиться с тем живым, любопытным, в котором столько огня и жажды знаний.

- Твое обучение начнется сегодня. Хватит таращиться. Это не сон. Я все еще могу свернуть тебе шею, но мне куда любопытней узнать, так ли ты хорош, Джон Константин? – ухмылка:  то ли звериный оскал, то ли дружеская почти теплота. - Удиви меня.

Рука так и потянулась врезать затрещину, но такими методами, мальчишка никогда бы не встал на путь, который был выгоден им обоим. Выгоден, если не заострять внимание на деталях, вроде той, что после окончательно сделанного выбора, уже ничто и никогда не будет прежним для Джона Константина.

- Ни тебе меня учить манерам, Джон, - ожидая, пока самопровозглашенный будущий медиум натянет на свою тощую задницу джинсы, демон привычно прокручивает монетку поверх ладони, перебирая пальцами воздух, заставляя затертый временем серебряный диск легко перекатываться по костяшкам. Он цепляется взглядом за худощавую спину, торчащие острые лопатки, прежде чем они скрываются под рубашкой – помятой, затасканной, как и все здесь.

- А пересказать можешь?

Джон и впрямь решил испытать каждую грань терпения или просто не понимает, кому он задает подобные вопросы, на кого он смотрит, едва придя в себя от перспективы не быть убитым, стать свежим мясом, которое однажды бросят на самый первый круг Ада, не делая поблажек ни на возраст, ни на скудоумие? Все это плавно перетекает вместе с монеткой, которая позволяет легко сконцентрироваться, отвести взгляд от парня, который явно думает, что демона хоть чем-то можно смутить. Я вас умоляю – сказал бы Бальтазар, но в своей жизни ни просить, ни умолять, тем более, он не умел и никогда бы не стал.

- А по шее получить хочешь? -  вопросом на вопрос, но вместо ответа, демон ловит мальчика взглядом, крепко держит, словно за отвороты рубашки, не давая ему отшатнуться или повернуть голову, разрывая контакт. Бальтазар шепчет одними губами, то, что Джон сейчас не поймет, и даже не запомнит толком. Такие как он – полукровки, никогда не были чем-то одним, четко выраженным. Да, они могли служить одному хозяину, одной силе, как черным по белому в писаниях – зло или добро; сеять хаос или созидать, вдохновлять на что-то большее и лучшее, чем есть человек, дарить ему уверенность, способности, о которых он и не подозревает. Одним только шепотом, одним прикосновением, они могут, как убить – толкая на отчаянный поступок, так и наоборот – возвысить, найти в человеке ту скрытую силу, стержень, искру, если угодно. В Джоне от таких искр готов был разгореться настоящий огонь. Всего-то нужно было его заставить поработать над собой, чтобы жажда знаний была нестерпимой, как жажда у молодого вампира – пока не иссушит досуха, не остановится, даже не осознавая, что этим губит ценный источник.
В данном случае источнику ничего не грозило.

Любое творение, будь то дело рук Создателя или Падшего, достойно восхищения, если все складывается так, как задумывалось. Бальтазар ухмыляется, когда замечает улыбку на лице мальчишки, чувствует, как из искр занимается пламя, огонь проходится волнами жара под кожей. Жаждущая душа требует большего, но всему свое время. Пусть сначала осознает свою силу и так же осознанно делает шаг.

- Ты не можешь знать этот язык, Джон, но все поправимо, - он ловит взгляд, в котором уже читается вопрос. - Нет, ты не будешь учиться писать на нем, тебе не нужно начинать с самых азов.

Монетка продолжает  приковывать взгляд мальчика, словно рассеивая его внимание, но в то же время, заставляя концентрироваться на словах, которые не могут не доноситься до слуха Джона. Всего-то, небольшая формула, несколько строк. Слова звучат то отрывисто, то ровно, мягко, все тише и тише, растворяясь в воздухе, как отдаляющееся эхо.
Бальтазар щелкает пальцами, выводя Джона из подобия транса.

- Прочти, - коротко кивает в сторону раскрытой книги, где еще несколько минут назад, для мальчика все было одной сплошной вязью, красивой, затейливой, но совершенно невразумительной.
Бальтазар перелистывает страницы, останавливаясь на той, где следует описание одного занятного обряда: некий человек на земле, призывает демона, чтобы заложить свою душу и получить возможность говорить со своим погибшим братом. Они заключают договор, и какое-то время человек и правда может общаться с умершими, призывая духов с помощью зеркала. Нужно только не смотреться в него самому, не касаться отражения, только рамы, с нанесенными охранными символами. Являясь, брат человека раз за разом рассказывает о том, как ему приходится в Аду, и какие испытания ждут второго, когда он присоединится к нему.
По правде говоря, трудно, а если честнее, невозможно выдержать такое до конца, получать вести от умершего, и не лишиться остатков разума. Чаще всего люди попадались на одном и том же: желали коснуться знакомого лица, встречались глазами, проваливаясь в Преисподнюю, гостеприимно распахивающую врата, готовую принять в свои жадные объятия. Но, об этом в книге не говорилось. Не было и красочных историй про другой сорт убогих, кто прибегавших к таким мерам. Кто ради власти, прося помощи у родного человека, кто ради выгоды, сводя с ума пережившего потерю родственника, всего-то - подбросить такое зеркальце. Мотивов было бесконечное множество, только итог всегда один.

- И не при каких обстоятельствах, Джон, - демон заставляет мальчика оторваться от чтения, которое захватывает с первых строк, открывая ту изнанку, до которой ребенку не дотянуться своими силами. Как тут осознать происходящее и не сойти с ума в отсутствие помощи? Бальтазар ловит мальчика за подбородок, крепко держит, прижимая большой палец к ямке под губой:
- Ни при каких обстоятельствах не произноси тех слов, в истинном смысле, которых ты не уверен. Одно сомнение, одно лишь колебание воздуха – и ты труп, мальчик. Эти знания уникальны по своей ценности, ты должен понять, их предназначение. Они открывают тебе ту сторону этого мира, с которой ты сможешь иметь дело только повзрослев.

Бальтазар знает, какое искушение несет подобное знание, как хочется попробовать то, что всегда было за чертой возможного. Но, если он не даст Джону шанс, они оба так и не поймут, на что же способен этот ребенок.

- Как ты это сделал? Я не знаю этот язык. И ты не научил меня ему. Ты… показал мне то, что знаешь сам?
Демон отпускает подбородок мальчика, как только замечает неподдельную заинтересованность во взгляде. Ему незачем врать, представлять все как дар, а уж изображать волшебника само по себе смешно и нелепо. Правда всегда страшнее и удивительнее любой выдумки.

- Это морок, Джон, внушение. Некоторые, такие как я, – Бальтазар опускает упоминание, о чистоте крови, которая наполовину роднит его с людьми, с родом, который он неистово презирает, прилагая максимум усилий для его истребления, – могут на время расширить рамки твоего сознания. Позволить тебе увидеть то, чего не существует в твоей реальности, или приоткрыть завесу, скрывающую истинный мир.

Кажется, мальчишка хочет еще что-то спросить, но решает сосредоточиться на главном и погружается в чтение. Верный выбор. Не стоит отвлекаться на мелочи, когда перед тобой маячит желанная цель. Сейчас Бальтазар почти не сомневается, что дай этому мальчику возможность, и он многого добьется на избранной стезе. С его силой, с его упрямством. Жаль, что нельзя позволить ему эту роскошь: остаться в живых и продолжить учиться. Теперь, когда таланты Джона налицо, становится очевидным, насколько опасный противник из него может вырасти. Идеальный враг. И несмотря на весь свой перфекционизм, а может и благодаря ему, Бальтазар не собирается допускать этого.

Он уходит, убедившись, что больше не нужен Джону для продолжения самообразования, играть в наставника и мастера у него нет ни времени, ни желания. Судя по тому, что «ученик» не замечает его исчезновения, их взгляды на вопросы образования сходятся.

Они встречаются нечасто, но и не так редко, как рассчитывал демон сначала. Его подгоняет нетерпение, так Бальтазар объясняет это себе, когда в очередной раз задается вопросом, о том, что делает в крошечной, захламленной комнате. Нетерпение и любопытство, какое проявляешь к судьбе собственноручно подобранного щенка. Джон жаден до новых знаний, и Бальтазар время от времени подбрасывает ему свитки – только нужные, книги – исключительно полезные для того единственного дела, для которого – пусть Джон этого и не знает – его готовят.  Книги толкают к новым открытиям, заставляют сомневаться в том, что было привычным и не подлежащим сомнениям, стирают тонкие грани: коснись рукой и тебя затянет, как в воронку, сожмет в тиски. И разверзается под ногами пропасть и открывается бездна. Не успеешь сделать шаг назад – сорвешься, не отведешь взгляд – и она увидит тебя, ответит на зов клокочущим, жадным рыком голодного зверя.

+++
Бальтазар не учил, но был рядом, чтобы увидеть результаты, не помогал, но в нужный момент готов был остановить за шаг до смертельной опасности. Его не интересовала благодарность, он не ждал расположения. Знал ли демон, что для мальчишки его поступки выглядят чем-то большим? Разумеется. Заботили ли его возможные последствия? Ничуть. Чем больше Джон будет доверять ему, чем сильнее будет его расположение к новому «другу», тем сильнее он постарается выполнить единственную просьбу того, кто всегда помогал и ничего не просил взамен. Цель оправдывала средства.

И он позволял Джону забыться, не смущаясь тем фактом, кем на самом деле, является новый знакомый с полезными знаниями. Он даже поощрял эту «терпимость», тем более что для этого достаточно было однажды наглядно продемонстрировать хваленый нейтралитет ребенку, достаточно овладевшему своими силами, чтобы, увидев, узнать ангела и демона, мирно беседующих между собой посреди Гриффит-парк. «Таковы законы этого мира, мальчик», говорила эта встреча, и становилась для Джона еще одним доводом в пользу того, что ничего плохого в друге-демоне нет. Бальтазар способен его понять, Бальтазар не повертит пальцем у виска. Не назовет сумасшедшим, покажет истинную сущность мира и разъяснит его законы.
Он выкладывал эту мозаику неспешно, добавляя кусочек к кусочку. И когда долгожданный день наступил, он был готов на все сто процентов.
+++

- Джон, мне нужна твоя помощь, - невзначай и будто само собой разумеющееся. Короткий взгляд, непроницаемое лицо и тонкая старая тетрадь с потрепанными страницами – точное описание ритуала призыва духа. Бальтазар не привлекает внимания к тому, что пара страниц ближе к концу вырвана, хотя и на этот случай у него заготовлено объяснение. – Заодно получишь возможность перейти от упражнений к настоящей практике.

Он смотрит вопросительно: алые точки на месте черных зрачков, предвкушающая ухмылка, в ожидании ответа.

Отредактировано Balthazar (2014-12-21 21:51:02)