Сколько Томас себя помнил, ему постоянно надо было куда-то бежать. Спасаться или пускаться в погоню, сражаться за собственную жизнь или защищая своих друзей. В таких условиях было не до личной жизни. Когда удавалось выкроить несколько часов на отдых, Том, как и все остальные, валился спать, чтобы хоть немного отдохнуть и восстановить силы. Но этот ад, как и все, в конечном итоге закончился. Бежать было больше не надо. Все осталось позади. Кошмар закончился и началась обычная жизнь, которая, впрочем, стала не меньшим испытанием для нервной системы.
Парень неожиданно обнаружил, что понятия не имеет, как строить отношения в условиях нормальной жизни. Он все еще любил Ньюта, но это все, в чем он был уверен. Бывали моменты, когда ему казалось, что раньше в этом плане все было намного проще. Раньше самым веским доказательством душевной привязанности было то, что он был готов пройти сквозь огонь, чтобы спасти Ньюта, сделать что угодно ради этого, в том числе пожертвовать своей жизнью. Теперь все запуталось. Больше не от чего было спасать блондина и пришлось учиться выражать привязанность как-то иначе. Томас чувствовал себя неуверенно, каждый шаг в сторону нормальных отношений давался ему с трудом. Какая-то его часть все еще не верила в реальность происходящего, все еще боялась спугнуть это хрупкое выстраданное счастье. Ньют ничего не боялся, он был куда более инициативным, намного более решительным. Он спокойно говорил, чего хочет, направлял их обоих. Поначалу все получалось неловко и вообще как-то странно, но они учились. Учились прислушиваться друг к другу, чувствовать друг друга лучше, понимать друг друга без слов. Никто не говорил, что это будет легко.
Они сидели на кровати, будто бы в ожидании чего-то. Том чувствовал себя неловко и скованно. На самом деле ему хотелось попробовать много всего интересного, но он все еще не до конца был уверен, что можно. Жизнь научила его с подозрением смотреть на внезапные бесплатные подарки, потому что такие обычно лежали посреди мышеловок. От Ньюта подвоха ждать, конечно, не стоило, но действительно ли блондин целиком и полностью осознавал, что предлагает?
- Расслабься. Все нормально. Никто никого не собирается убивать, грабить или отправлять обратно в Лабиринт, - брюнет криво усмехнулся в ответ, но действительно почувствовал себя лучше. Голос Ньюта, его смех - все это всегда действовало на Томаса волшебным образом, успокаивая и заставляя чувствовать себя лучше, видеть весь мир в другом свете. Блондин тянется и ощутимо кусает в шею, посылая целый табун мурашек бежать вниз по позвоночнику Тома. Подушечки пальцев начинают покалывать от желания прикоснуться, перед мысленным взором мелькают картинки, мысли роятся в голове, перебивая друг друга. Томас зарывается одной рукой в светлые волосы и начинает ласково перебирать пряди. Не думать. Просто не думать. Сейчас не тот момент, когда мысли были бы уместны. Нужно действовать, просто делать то, что хочется, не размышляя ни о чем.
- Ну смотри, ты сам напросился. - полушутя произносит парень хриплым шепотом. Они в комнате, в целой квартире, совсем одни, так что можно и не шептать, но он так боится спугнуть момент. Томас поворачивает голову и оставляет на губах Ньюта едва ощутимый поцелуй, а потом тянется к тумбочке и берет от туда кусок плотной черной ткани. Ткань мягкая, приятная на ощупь, Том проводит по ней пальцами, и ею же завязывает Ньюту глаза. Сквозь черную ткань ничего не видно, Томас лично проверял, но он все равно на пробу машет ладонью перед лицом блондина, чтобы лишний раз убедиться.
Матрас прогибается под их совместным весом, когда Томас валит Ньюта на спину, вжимая в кровать и жадно целует, собственническим жестом оглаживая его бедра. Этот поцелуй вовсе не похож на предыдущий, Том жадно сминает чужие губы, лижет и прикусывает нижнюю прежде, чем отстраниться на несколько сантиметров и глубоко вдохнуть. Как перед прыжком в воду. Потом он целует блондина в шею, прикусывает и посасывает кожу, зная, что останутся отметины. Собственно, ему это и нужно. В подкорку мозга давно скреблась эта мысль, ему давно хотелось оставить на Ньюте  метки, не иначе, чувство собственничества взыграло. И теперь у него, наконец-то, есть такая возможность. Томас нависает сверху, глядя на то, как на бледной и тонкой коже шеи Ньюта багровыми цветами расцветают засосы. Метки. Его метки. Это одновременно вызывает иррациональное чувство удовлетворение и жажду большего. Двойственное ощущение.
Томас прижал руки Ньюта за запястье над его же головой и склонился ниже, к ключицам. Чувство неловкости куда-то исчезло, в голове - звенящая пустота, ни одной мысли, совершенно ничего, что могло бы его отвлечь. И это просто замечательно - не думать, не беспокоиться, не переживать. Отпустить себя. Том почти физически чувствует как в голове сгорают предохранители, исчезает понятие "нельзя". Все можно. Он проводит кончиком языка по коже под ключицей, коленом раздвигая его бедра, и прижимается теснее. Нетерпеливо трется бедрами о бедра, целуя впадинку между ключицами. Хочется всего и сразу. Томас всегда был таким. Вечно куда-то спешил. Торопился жить. Пока все еще хорошо, пока у него не отняли Ньюта, пока мир не рухнул в который раз.