Стайлз попадал в неприятности с крайне незавидным постоянством.

То ли карма плохая, то ли проклятый — в этом Стайлз разобраться не мог. Бросил все попытки добраться до святой истины после того, как из него изгнали тысячелетнего духа, питавшегося хаосом. Стайлз тогда сделал вывод, что он просто клинический неудачник, и забил. В самом деле, от такого ведь не излечишься, как ни старайся.

Казалось, беды преследовали Стайлза потому, что он жил в Бейкон Хиллс. Но после переезда в Новый Орлеан Стайлз понял: все беды возникают там, куда он заявляется.

Это немного удручало.

— Да тебе слабо, Стилински, — прыснул от смеха сидящий справа Ирвинг и ударил Стайлза кулаком в плечо, — просто признай, что ты трус, и мы от тебя отвяжемся.

— Я не трус, — фыркнул Стайлз, — я всего лишь не вижу ни единого, даже мизерного повода тащиться на какое-то кладбище, чтобы доказать вам, что я ничего не боюсь.

— Отмазки, как у девчонки, — парировал с другого конца стола Гарри, — а там ведь ещё и через изгородь лезть надо. Боишься колготки порвать?

— Я тебя сейчас на клочки порву, юморист! — шутливо пригрозил Стайлз под общий задорный гогот. — Отвалите, парни, я не хочу участвовать в вашем обряде посвящения. Мне и так вполне неплохо.

— Говорят, на этом кладбище постоянно происходит какая-то сверхъестественная хрень, — незатейливо произнёс Ирвинг, погладив свой стаканчик с кофе подушечкой пальца, — То кричит кто-то, то хохочет, кто-то плиты двигает, а ещё там люди пропадают.

Стайлз нахмурился и откинулся на спинку лавки.

— Гонишь.

— Гадом буду, — мотнул головой Ирвинг и стукнул себя кулаком в грудь, — сам эти байки слышал. Гробовщика местного тоже все боятся, стрёмный он, нелюдимый.

Стайлз сложил руки на груди в защитном жесте. Только вот «сверхъестественной хрени» ему для полного счастья и не хватало.

Он переехал в Новый Орлеан несколько месяцев назад; окончив школу, подал документы в Тулейнский университет. Там —   поступил на факультет социальной работы, мучая себя мечтой помогать всем и вся. На своём потоке вскоре познакомился с Гарри и Ирвингом — заучкой и лоботрясом, которые так гармонично уравновешивали друг друга, что понравились Стайлзу с первого взгляда. Гарри постоянно что-то читал и изучал, чтобы потом выливать тонны информации на всех подряд, а Ирвинг играл в баскетбол и гонял на скейте по оживлённым улицам. Несмотря на дикий, казалось бы, колорит, эти двое были просто замечательными парнями, с которыми Стайлзу не приходилось скучать. Хотя, если быть предельно честным, иногда ребята были слишком надоедливы: будучи экстравертами, они виртуозно выносили мозг любому, кто осмеливался с ними заговорить; иногда от этого страдал и Стайлз. Но Ирвинг и Гарри были вполне себе понимающими чуваками, а потому всегда давали новому другу «из тихой глубинки» время на передышку.
Несмотря на то, что внешне оба они не вызывали доверия, Стайлз знал, что на них можно положиться. Гарри всегда мог помочь заумным советом, а Ирвинг был готов совершить подвиг любого масштаба. Возможно, именно за это Стайлз и ценил обоих.

..хоть иногда и сбегал от них, чтобы вернуться домой и закрыться в комнате с ноутбуком. В такие моменты он неизменно вылезал в скайп, чтобы с пятого или шестого раза дозвониться до терпеливого Скотта и как на духу вывалить ему всё, что происходило.  Маккол всегда был хорошей дистанционной жилеткой. К тому же, он всё ещё оставался лучшим другом Стайлза и единственной нитью, соединявшей его со сверхъестественным миром.
Это было несомненным плюсом: благодаря переезду Стайлз и думать забыл про всяких там оборотней, друидов и заколдованные пни. Сперва, конечно, выходило не очень: в каждом своём новом однокашнике Стайлз видел неоспоримую клыкасто-когтистую угрозу. Но этот заскок прошёл достаточно быстро, и Стилински, кажется, даже подрастерял немного свои способности к вычислению сверхъестественных существ.

Стайлза устраивало положение вещей. Ровно до тех пор, пока вся магическая муть не явила себя вновь.

Можно было, конечно, предположить, что Ирвинг просто выдумывает, чтобы подогреть интерес, но Стайлз настолько привык верить чужим рассказам про монстров, что просто не мог заставить себя абстрагироваться. Он усердно пытался унять и скрыть свой интерес, но это давалось ему с огромным трудом. Особенно сейчас, когда Ирвинг так нагло улыбался, глядя на него в упор.

— Теперь-то точно испугался, — ехидно поддел он Стайлза, и тот дёрнул верхней губой, нахмурившись.

— Не испугался, — упрямо ответил он, переводя взгляд с Ирвинга на Гарри и обратно, — просто вы надоели заливать.

— Ну так давай, докажи нам, что там ничего нет, смельчак, — подмигнул Гарри.

— Упёртые ублюдки, — буркнул Стайлз, надувшись, — завтра в одиннадцать у главных ворот.

Гарри и Ирвинг загадочно переглянулись, ядовито улыбаясь, и синхронно кивнули.

- - - - - - - - - -

Территория по ту сторону железных прутьев не вселяла в Стайлза ровным счётом никакой уверенности, что он сможет сходить и вернуться назад целым и невредимым. Старые яблони, спустившие ветви почти к земле, угрожающе шуршали на ветру, по земле изредка проползали пожухшие листья, а вдалеке горел слабый огонёк, подсказывавший, что местный сторож до сих пор бодрствует.

Стайлз поёжился и засунул руки в карманы толстовки, оглядываясь вокруг в поисках двух придурков, которые каким-то совершенно немыслимым образом умудрились его сюда затащить. Ночная прохлада давала о себе знать, да и темнота вовсе не казалась тихой и уютной, и Стайлз тихо материл про себя дружков, которые явно не очень-то торопились к месту встречи.

Когда Ирвинг и Гарри соизволили заявиться к воротам, Стайлз уже успел дважды обойти территорию по изгороди и даже найти щель между прутьями, в которую он смог бы пролезть.

— Давай так, — решил Ирвинг, — ты проведёшь тут всю ночь, выживешь, — это самое главное условие, — и потом мы это дело отметим с большим размахом. Мы добрые и притащили тебе плед. И чачу.

Стайлз еле-еле удержался от того, чтобы пробить себе лоб ударом ладони. И за что ему это наказание? Он демонстративно возвёл очи горе, но чачу и плед забрал, крепко прижав к себе. Хотел сказать что-то очень мудрое в сторону двух своих мучителей, но лишь кивнул со вздохом и направился к щели, которую обнаружил ранее. Гарри и Ирвинг изъявили желание проводить его, а затем, как только Стайлз оказался на территории кладбища, быстренько смотались, не оставив следа.

Бродить меж чужих могил, держа в одной руке бутылку чачи, а в другой — флисовый плед, — это очень романтично. Луна освещает путь, вдалеке горит «маячок» — свет в окне могильщика, — а Стайлз идёт, постоянно озираясь, и тихо бормочет себе под нос старую русскую песенку про мороз и коня.

Ладно, самое главное — не напороться на что-нибудь крайне необычное. Для Стайлза такой поворот событий всегда оканчивался как минимум очень плохо.

Стайлз предусмотрительно захватил с собой из комнаты карманный фонарик. Но сейчас чудо техники покоилось на дне кармана: свет луны был настолько ярким, что в буквальном смысле заменял электрический. Однако полностью освещённый путь всё равно не берёг Стайлза, и тот постоянно обо что-то спотыкался, чертыхаясь, замолкая и прислушиваясь. А ну как разбудил какого-нибудь шибко злого зомби, который плохо спит, и тот вдруг выбирается из какой-нибудь могилы, чтобы схватить за ногу и отомстить за прерванные сновидения?

Однако было тихо. Исключительно тихо, не считая клацанья зубов, которое Стайлз никак не мог унять из-за промозглого ветра.

— Нет здесь ничего, — пробурчал он с недовольством, перехватив плед поудобнее, — заговорили меня, а я опять поддался. Наверное, тоже самое чувствовал Скотт, когда я вытащил его в лес на поиски половины чьего-то трупа. Мда, если и мне так же повезёт сегодня ночью — напишу мемуары.

Побродив по кладбищу ещё около двадцати минут, Стайлз решил, что нужно сделать привал. Найти более-менее подходящее место оказалось делом нетрудным: буквально через пару минут Стайлз наткнулся на каменный склеп. Можно привалиться к нему спиной, укутавшись в плед, и тогда будет не так холодно и не так страшно. Наверное.

Стайлз замотал бутылку в плед и взял в одну руку, чтобы было удобнее, а затем приблизился к одному из витражных окон и, несмело вытянув ладонь вперёд, провёл кончиками пальцев по шершавой поверхности. Склеп был старым на вид, сверху живописно свисали ветви дикого винограда, и это выглядело бы мило и романтично, если бы не кладбище.

Грузная птица, неловко пошевелившись, свалилась с ветви дерева, стоявшего в пяти метрах, и поднялась в воздух, громко хлопая крыльями и недовольно крича. Стайлз от неожиданности дёрнулся и навалился на стекло чуть ли не всем телом, а то на удивление просто поддалось и треснуло, проваливаясь вниз. Стайлз зажмурился от страха, чувствуя, как тьма внизу тянет его на себя, и покрепче вцепился в флисовый кулёк.

Полёт был недолгим, зато приземление задница Стайлза явно запомнит на долгие годы. От удара об каменный пол по всему телу пролетел электрический разряд, вдарив в мозг с такой силой, что Стайлз на пару секунд забыл, кто он такой и что значит «дышать».

Стилински открыл рот, чтобы низвергнуть из себя все матерные ругательства, которые только знал, однако вместо этого  протяжно застонал и перевернулся на живот, чтобы подняться на колени и попытаться встать. Плед вместе с бутылкой отлетел куда-то в сторону, но Стайлза это волновало куда меньше, чем изрезанные в кровь руки: он приземлился крайне неудачно и порезался об осколки витража. Стайлз поёрзал, чувствуя, как спина начинает ныть от ссадин, и попытался встать, опираясь одной рукой о ближайшую стену. Измазав поверхность собственной кровью, он наконец поднялся и заныл, как ребёнок: болело абсолютно всё, и этот факт был таким обидным, что в какой-то момент захотелось всплакнуть. Но Стайлз вспомнил, что он мужик, и с натягом проглотил не выстраданные стоны.

Поморщившись от накатившей мигрени, Стайлз оглянулся.

Склеп оказался не таким уж и маленьким, как показалось на первый взгляд. Оценить стиль исполнения дизайна не удалось: лунный свет лишь совсем чуть-чуть пробивался сквозь дыру в окне и освещал лишь малую часть помещения. Стайлз вспомнил про фонарик и вытащил его из кармана, молясь всем богам, чтобы тот не был сломан.

Мольбы практически не подвели: фонарик залился ярким светом, пусть и мигающим время от времени. Стайлз провёл лучом по стенам и наткнулся на дверь, которая была в паре шагов от него.

«Она, наверное, заперта», — с непреодолимой грустью подумал Стилински и сделал несколько шагов вперёд, к той части склепа, которая была освещена луной.

Практически в самом центре стоял саркофаг. Большой, грузный и внушавший толику страха. Мертвецов Стайлз не боялся, но прекрасно помнил, что с Того света легко можно вернуться. Настораживало.

Тишина давила на уши. Стайлз сглотнул, снова поморщившись, и потёр висок свободной рукой, пачкая кожу кровью, которая почему-то не собиралась останавливаться.
Голова начала болеть сильнее. Наверное, сотрясение он всё-таки заработал, потому что только этим фактом Стайлз смог объяснить нестерпимое желание открыть саркофаг.

Обдумано — сделано. Стайлз взял фонарик в зубы, сжал его покрепче и впился пальцами в крышку, с большим трудом отодрав её от рам и подняв вверх. Посопротивлявшись немного, крышка наконец сдалась и позволила себя поднять и откинуть назад. Стайлз с любопытством заглянул внутрь.

И чуть не проглотил фонарик, но вовремя схватил его в руку.

Внутри лежал человек.

То есть, конечно же, во всех саркофагах и гробах должны лежать люди. Мёртвые люди с синими лицами, обезображенной сухой кожей, мертвецки бледными пальцами, фиолетовыми ногтями и бесстрастным выражением лица.

Но внутри этого саркофага лежал некто, явно попавший туда не так давно. Иначе как можно было объяснить, что он, пусть и бледный, как фарфоровая кукла, выглядел... живым? Стайлз бы взаправду решил, что чувак, лежавший внутри, был жив и здоров, но этот факт отрицал большой нож, торчавший прямо промеж рёбер.

— Эк тебя кто-то, красавчик, — пожалел Стайлз трупака, — похоронить похоронил, а облагородить забыл, да?

Стайлз закусил нижнюю губу, чтобы не передумать или не сделать что-нибудь дурное, аккуратно взялся за рукоять ножа и медленно, крайне медленно потянул его на себя, буквально чувствуя, как сомкнутая вокруг лезвия плоть медленно расходится и чавкает полузастывшей кровью. Скорчив крайне недовольную жизнью гримасу, Стайлз наконец вытащил нож и, не придумав ничего лучше, обтёр его о край рамы саркофага.

— Вот так, парень, — изрёк он, оглядывая ребристое лезвие, — скажи спасибо Стайлзу, если бы не он — лежать бы тебе некрасивым, с ножом в грудине.

Оставив дверцу открытой, Стайлз отошёл в сторону двери, задумчиво глядя на неё и рассуждая, сможет ли он с помощью ножа откупорить или срезать замок. Проще, конечно, было бы открыть чачу и набухаться вусмерть с горя, но Стайлза возможность выпить алкоголь в одном помещении с мертвецом как-то не прельщала.

внешний вид: клетчатая красная рубашка, поверх неё красная худи, джинсы, кеды

Отредактировано Stiles Stilinski (2015-07-08 18:58:21)